Детство, которого не было

В хабаровском Центре психолого-педагогической реабилитации и коррекции находятся дети, которые, на первый взгляд, вроде бы ничем не отличаются от обычных детей, учащихся в школе. Дети как дети – улыбающиеся, ласковые, добрые. Но почти у каждого в его маленькой истории не только ворох статей уголовного кодекса, но и жуткая трагедия за душой, которую ребенок пережил в детстве. Хотя можно ли назвать это детством – еще вопрос.
Некоторые из них были невольными свидетелями убийства, которое совершили их родители. Некоторые сами стали убийцами, не желая того. Ими торговали их родные мамы и папы, привязывали к кровати на цепь, как собак, на их глазах разворачивались страшные картины – дедушка сожительствовал с матерью, отец издевался над дочерью, склоняя к инцесту...
Тысячи историй, разных и одновременно похожих друг на друга, похожих в своем несчастье. Абсурд жизни. Нелепость, в которую трудно поверить.
Куда идти детям, которых не принимает общество? Кому они нужны?..

«... И другие...»

В 1992 году в Хабаровске открылся экспериментальный Центр психолого-педагогической реабилитации детей. Учреждение новое, а новое не всегда приветствуется. И даже если принимается, то настороженно. Нас всех учили жить так, как надо, как написано в законе, в конституции, так, как требует того общество.
В Законе «Об образовании» перечислены девять типов образовательных учреждений, а в конце списка традиционное – «и другие». Как раз «и другим» стал Центр реабилитации. Слово «экспериментальный» давало возможность использовать самое лучшее, что есть в российских образовательных учреждениях, и реально работать с безнадзорными детьми, или, как их часто называют, детьми с девиантно-криминальным поведением. (В положении о спецшколах, утвержденном еще Черномырдиным, говорится, что девиантное – это общественно-опасное поведение.)
Центр все-таки был открыт. Но вплоть до 1998 года ему пришлось выдерживать мощный прессинг неприятия чиновниками, которые боялись нового и не понимали, как финансировать учреждение, о котором ничего не говорится в законе. Норм нет, наименования нет, что это такое – никто не знает. Требовался устав, который предусматривал бы ссылки и на типовое положение о спецшколе, и на положение об общеобразовательной школе. И Александр Геннадьевич Петрынин, с которого, собственно, все и началось, такой устав сделал, и слово «экспериментальный» в этом плане очень помогло. Правда, не раз заставляли вносить изменения в устав Центра и переименовывать его в школу-интернат... Но прошли и через это.

Шанс выкарабкаться

Дом открыли с любовью, с верой в детей, и только поэтому дело было обречено на успех. Но успех давался и дается с большим трудом.
Реальные показатели таковы, что рецидив составляет всего 5 %, т.е. 5 % воспитанников Центра и его выпускников оказываются в местах лишения свободы. Случай для России редкий и уникальный. Для сравнения: рецидив в закрытых режимных учреждениях в системе образования юстиции, МВД – до 85 %.
Но в чем отличие Центра от колоний и прочих пеницитарных систем?
Здесь воспитываются ребята с высокой степенью криминальности. Мальчишки с судимостями, с погашенными судимостями; попавшие под амнистию; приговоренные судом к лишению свободы, но благодаря вмешательству Центра получившие испытательный срок; ребята, приговоренные условно, – таких детей немало. Петрынинский Центр – это шанс для ребенка выкарабкаться из той грязи, в которой он жил до сих пор.
Учительница из одной школы сказала хулиганистому мальчишке: «Одного подонка в колонию отправила и тебя отправлю». Но Центр – не колония. Сам Петрынин нередко называет его «колонией без решеток», потому что это открытое учреждение. Сюда попадают не по принуждению, а по желанию. Сюда идут те, кому некуда больше обратиться. А идут потому, что здесь их поймут и примут такими, какие они есть. Здесь не исправляют ребят – для того чтобы исправить, надо сначала сломать. А дети попадают и так сломленные – сломленные улицей, сломленные теми же родителями, сломленные обществом, которое согласно скорее упрятать их в тюрьму, чем заниматься воспитанием.
Практика закрытых учреждений показывает, что успешно работающие, любящие детей коллективы, педагоги и воспитатели все равно обречены на высокую степень дезадаптации детей. Ребенок, находясь в комфортных условиях, привыкает к ним и не умеет вести себя в условиях обычных. Именно поэтому большинство детей Центра проживает дома. «Хотя это колоссальный риск, – считает Александр Петрынин, – потому что вор завтра не перестанет воровать, наркоман не перестанет принимать наркотики». Обучаясь в Центре и проживая дома, ребенок постоянно находится в состоянии выбора между прежним асоциальным образом жизни и новыми ценностями, которые для него открыты.
Кроме того, в отличие от спецшколы закрытого типа здесь мощная медицинская служба. В Центре постоянно появляются дети, которых не было вчера. Бывает, год бродяжничают, а потом все-таки приходят. Ну и, конечно, приносят с собой и чесотку, и вши, и венерические заболевания, которые не являются редкостью. Ведь что скрывать, ребята попадают в Центр больными, здоровых только двое. До 25 % детей страдают мозжечковой недостаточностью. Многие не жили дома, голодали, обитали в колодцах, принимали наркотики – организм истощен, бесконечные стрессы. Не случаен большой процент невралгических заболеваний. В Центре есть дерматовенеролог, психотерапевт, педиатр, психиатр, нарколог, невропатолог. Для всех воспитанников разработан план индивидуального лечения. Один раз в год дети обследуются в Центре на ВИЧ-инфекцию. Итак, сначала ребенка нужно вылечить, а уже дальше – учить, и это дело рук не врачей, а педагогов.

Вместе весело шагать и... легче

Педагогическая идея Центра – профилактика и преодоление безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних через возрождение и развитие гуманистических традиций образования, воспитания и развития личности ребенка.
Термин «реабилитация» понимается как восстановление утраченных связей с природой, с обществом, с самим собой. Реабилитация происходит в коллективной деятельности. Именно в коллективе создаются условия для саморазвития, самореализации, самоопределения и адаптации личности. Взаимная работа, понимание и сотрудничество определяют отношения в системе «взрослый – ребенок», «взрослый – взрослый», «ребенок – ребенок».
Педагог действует вместе с ребенком до тех пор, пока тот не почувствует: дальше могу сам. С этого момента ребенок действует самостоятельно, а педагог выступает в роли помощника. Воспитатели ориентируются не только на подготовку ребят к будущей жизни, но и на обеспечение проживания каждого этапа – детства, отрочества и юности. А это возможно лишь в том случае, если взрослые видят в ребенке человека, имеющего свой сложный мир отношений, интересов, стремлений к полноценному досугу, яркой игровой детской жизни.
Коллектив педагогов рассматривается как образец для коллектива детей. На вечеринках, которые устраивают взрослые в Центре, не должно быть ни капли спиртного. Недопустимо, чтобы ребенок увидел пьяного воспитателя, ведь тогда он перестанет верить ему. Только вернулся из дома, где пьяные отец и мать, и в Центре – то же самое?! Такого быть не должно.

Мальчики вяжут, девочки поют

Значительное внимание уделяется созданию в школе соответствующего микроклимата, подбору дифференцированных учебных планов для каждого ученика согласно его развитию, объему знаний и возрасту. Учащиеся получают основное образование в Центре или в большинстве случаев продолжают обучение в общеобразовательной школе.
Свой учебный план, который включает в себя учебный план общеобразовательной школы на основе базисного с введением часов коррекционного блока, и учебный план общеобразовательной вечерней (сменной) школы для учащихся 6–9 классов, возраст которых превышает допустимый для данных классов дневных школ. Для этих учащихся функционируют классы с семестровым обучением. В школьный компонент вводятся обязательные уроки «Основы этикета», «Учись учиться», уроки общения «Я и другие», «Человековедение».
Неоценимую роль в социальной педагогической реабилитации учащихся с девиантным поведением играет профессионально-трудовое обучение по пяти направлениям: слесарное дело, столярное, токарное, швейное, автодело. Для этого есть все условия: оборудованные мастерские, наглядно оформленные цехи и автокласс. С детьми работают квалифицированные преподаватели и мастера производственного обучения.
В связи с тем, что дети с девиантно-криминальным поведением не проявляют особого желания участвовать в коллективных мероприятиях, им предлагаются на выбор кружки 20 наименований.
Чтобы как-то заинтересовать ребят, педагоги проводят коллективные творческие и ключевые дела, организуют летний отдых воспитанников. И виден результат: мальчики учатся вязанию, играют на гитаре, девочки ходят в кружок пения и шьют фартуки и сорочки.
Совместная творческая деятельность взрослых и детей способствует тому, что дети проявляют интерес не только к внеклассным мероприятиям, но и к учебе (чего не случалось в обычной школе).
– Потрясающий момент, когда наблюдаешь успех ребенка на уроке, в учебной деятельности, – рассказывает Александр Петрынин. – Я редко посещаю уроки, только по мере необходимости, потому что это стресс и для ребенка, и для учителя. Пришел как-то на урок математики. Славка возводил в степень дробь 2/3. Он восемь раз обернулся, вижу ли я, что его вызвали. Решил правильно. Лидия Ивановна восклицает: «Славушка, молодец!» Славка – на меня, а у самого мордочка счастливая, довольная. Он ведь сам решил. И вот ненавистный предмет стал для него любимым, потому что он сам себя преодолел.

Они запретов не приемлют

В Центре есть небольшая библиотека с маленьким читальным залом. Петрынин не скрывает, что к ним попадают дети, которые вообще не умеют читать. Шестнадцатилетний Димка, например, по слогам читает. Ребята любят сказки, потому что в детстве их не читали. А какое детство без сказок, без мечты?
Ребенок читает, размышляет над прочитанным. А телевидение дает готовый продукт, суррогат, готовые рецепты, навязывает стиль жизни. Шок, лоск, сленг подростковый – и хорошая речь уничтожается. А книга способствует развитию.
– Приходящие ребята не умеют нормально говорить. Это либо нецензурная брань, либо уголовный жаргон, в лучшем случае – подростковый сленг. Дети общаются на совершенно непонятном языке. Ребят нужно приучать к другому языку. Запретить ничего нельзя – эти дети никаких запретов не приемлют. Надо предложить что-то взамен. Если поют блатные песни – про сына прокурора, который повесился, потому что отец его осудил, проведи вечер русского романса. Создали клуб любителей гитары, где ребята играют классические произведения и поют нормальные песни. Это возвышает ребят. Происходит чудо возрождения.

Первый дом

Самое главное – тепло отношений. Педагоги обнимают, целуют детей, – родители их так не любили. Большие дети, а тянутся к ласке. Воспитатели называют их «малыш», «зайчик», «детка». Одно ласковое слово возвращает ребенка в детство, которого у него не было.
– Наши мальчишки, здоровые парни, любят играть в войнушку. Имеющие жен, ранее судимые, они играют в индейцев. А все почему? Потому что у них не было игр. Воспитатели рассказывают им сказки. Мы не претендуем на замену родителей. Родители есть родители. Но Центр становится для ребят не вторым, а первым домом. А воспитатели – первыми родителями – так велика любовь этих людей к детям, – рассказывает Петрынин.
Право на крик нужно заработать. Но если педагог повышает голос, ребенку становится стыдно, что любимый для него человек не мог удержаться и проявляет слабость, гнев, возмущение. Ведь педагог борется за ребенка, а не против него.

Концепция Центра основана на традициях народной педагогики. Поэтому и дом решили оформить в духе русской культуры. Деревянные лавки без гвоздей, резные карнизы. При входе – мастерская токарного дела. Традиционных школьных кабинетов вы здесь не увидите. Зато есть «класс русской словесности», «класс родной природы», «класс истории Отечества». Вместо столовой – трапезная. Вместо комнаты психолога – самоварная, горница, светлица. Ребенок проговаривает эти слова и приобщается к культуре своего народа. Он уже не подонок и вор, он – потомок Александра Невского, Дмитрия Донского, Сергия Радонежского.
В трапезной стоят длинные столы, деревянные лавки, резное окошко, в котором дети получают еду. Здесь съедается все: во-первых, потому что дети голодные, во-вторых, потому что здесь вкусно кормят. А детям необходимо полноценное питание: многие, до того как попали в центр, недоедали.

Приют – место детской беды

При Центре есть приют на 32 спальных места. 16 коек вместо 12 положенных, но они двухъярусные. Койки и тумбочки старые, ремонтировать приходится самим. Приют – место детской беды, где живут ребята, попавшие в тяжелые жизненные ситуации: насилие в семье, конфликты с родителями, криминальные проблемы в микрорайоне, со сверстниками, в ожидании суда.
Ребята сложные, но дружные. Старшие учат младших койки заправлять. Был случай, когда в приют пришли ребята, которые сейчас учатся в училище. Младших на это время распустили по домам. И каждый спал на своей бывшей кровати. Как же они были возмущены, когда узнали, что в койках после младших остался песок. Жаловались Петрынину: «Александр Геннадьевич! У нас песка не было, почему же они такие неряхи?!» Александр Геннадьевич передал это малышам, и с тех пор песка в кроватях не стало.
Петрынин провел рукой по простыне и улыбнулся:
– Ну вот, я же говорил: нет песка.
Раньше девочки и мальчики жили в одном коридоре. Три года все было нормально, а потом начались проблемы: девочки-то развращенные, некоторые до того, как попали в Центр, занимались проституцией, продавали себя. Чтобы предотвратить всякие неприятные последствия, девочек из приюта убрали.
Хотя в рамках эксперимента планируется создать приют «Маленькая мама» с целью социальной защиты несовершеннолетних матерей-одиночек с младенцами.

Идем по Центру, видим: в коридоре на диване спит мальчонка. Спрашиваю:
– У них что, уроки закончились? Вроде бы звонка не было. (Кстати, звонок здесь не такой, как в школе. Звонят в колокольчик педагоги, воспитанники – кто угодно. Есть идея сделать колокольный звон, как в церкви).
Петрынин мне объясняет:
– Если ребенок приболел, он может выйти из класса и полежать на диване.
– Так просто? – любопытствую я.
– А иначе невозможно. Это ведь дети особые.

Социальная служба

Большая роль отводится социальной службе Центра, обеспечивающей социально-психологическую поддержку между детьми и семьей, школой, уличной средой, учреждениями социальной защиты и правоохранительными органами и другими службами.
За социальным педагогом закреплены группы воспитанников, с которыми они постоянно работают: посещают на дому, проводят личные беседы, при необходимости принимают участие в заседаниях судов. На всех воспитанников заведены личные дела, карты социальной помощи и другая документация, отражающая деятельность социальных педагогов. На протяжении нескольких лет работы Центра ведется журнал, где регистрируются обращения подростков и родителей, с каждым проведена индивидуальная работа и оказана помощь.
Дети, не принятые в Центр реабилитации, не остаются без внимания. С ними и с их семьями регулярно встречаются психологи, социальные педагоги, медицинские работники, оказывая психологическую и социальную поддержку.
Психологи постоянно поддерживают связь со своими воспитанниками, следят за их адаптацией в обществе, помогают в приобретении профессии.
Педагоги знают, как подойти к группе подростков, как заговорить, – а это ведь особое мастерство, этому нельзя научиться по книжкам. Мало найти беглеца, нужно убедить его приехать в Центр реабилитации. Некоторые приходят сами. Через неделю, через месяц, но приходят.

– Много детей-сирот при живых матерях, которые бросают семью, спиваются и ходят по городам и весям, – делится со мной Петрынин. – Отцы, даже если выпивают, своих детей не бросают. И дети не бросают родителей. Руська папу не бросает, заботится, каждые выходные его навещает. Папа пьет, но ребенка своего любит, по-своему правда, по-мужски. Когда Руська это видит, он перестает совершать глупости, не ворует, потому что не хочет огорчать папу. Папы потом приходят к нам и плачут от радости, и сыновья вместе с ними. Мужское воспитание необходимо. Без него мальчики не хотят защищать родину, становятся безответственными отцами и никакими мужьями. Поэтому среди педагогов немало мужчин. Мальчишки доверяют им. А мужчины учат их мыться в бане, стирать, потому что дети росли без отцов.

Маринка
Однажды в Центре появилась Марина, маленькая красивая девочка одиннадцати лет. Мама ее бросила, оставила с младшей сестренкой у папы. А папа женился во второй раз, и его новая жена невзлюбила девочек, старшую во всяком случае. Марина стала уходить из дому, приворовывать. Отец ее жестоко избивал, таскал за волосы. В Центре Маринку очень полюбили, женщины завязывали ей косички, играли с ней. У нее была истероидная психопатия – она демонстрировала всем свое состояние, резала вены, прыгала из окна, истерики устраивала, на полу билась в конвульсиях. Когда начинали успокаивать, она кричала еще громче. Любовью, заботой излечили Маринку. А одна сотрудница хотела ее даже удочерить. Не удалось: девочка была уже взрослая.
Маринка выросла. Сейчас работает в социальной сфере. У нее все хорошо.

Десять лет
Центру реабилитации в этом году исполняется десять лет. А сушилки для рук работают. Стены и парты не исписаны. Чистота. В коридорах стоят аквариумы с рыбками. И никому даже в голову не приходит бросить туда сигарету.
Никто не носится. Дети сидят на лавочках, разговаривают друг с другом. То и дело заглядывают в кабинет директора. Детям очень важно, чтобы Петрынин был на месте. Они его не боятся, доверяют ему. А все потому, что Петрынин их любит. И они отвечают ему тем же.