Искусство палочной дисциплины

Ректор никому не разрешает вмешиваться в распределение денег

В ряду управленцев «от образования» ректорам конкуренцию по влиятельности составит разве что министр. Их мнение интересует общественность, о недовольствах они, не стесняясь, заявляют сразу «в верхи», уход на пенсию способен серьезно пошатнуть вузовские устои... Иными словами, голос ректора – голос отрасли. Наши сегодняшние материалы – попытка составить представление о главе вуза как человеке и руководителе.

Редкое учебное заведение, даже такое солидное, как вуз, не дрогнуло, оказавшись в «новой» России. Доселе невиданные проблемы заставили руководителей разных уровней усомниться в незыблемости своего положения – профессиональные навыки и годы опыта в условиях произошедших изменений потеряли вес и оказались лишь дополнением к другим, таким непривычным, но насущным обязанностям.
Олег Михайлович СОКОЛОВ, ректор Архангельского государственного технического университета в этом плане, как и многие его коллеги, «перерождение» прошел. Надо полагать, далось ему это нелегко: даже спустя годы он не решается выйти из сложной роли ректора-ученого и ректора-менеджера в одном лице.

– Вы пришли в этот университет, в прошлом Лесотехнический институт, в качестве аспиранта. Какой путь вам пришлось пройти до поста ректора?
– Путь длиною в 20 с лишним лет. Резких скачков в карьере – к сожалению ли, к счастью ли – судьба не дала. Защитил кандидатскую диссертацию, стал доцентом кафедры, после – проректором по вечернему и заочному обучению, через несколько лет – проректором по учебной работе. И так через два десятка лет в 1987 году заступил на должность ректора.
– Все эти годы вашего восхождения перед глазами был пример того, как идет руководство институтом. Каким вам виделся ваш ректор?
– Чрезвычайно авторитетным, многоопытным, грамотным человеком. Это почетный гражданин города Архангельска. Он всегда был для меня примером.
– В мире науки ректор Соколов известен как профессор, создавший и продолжающий развивать такое направление в химии древесины, как исследование макромолекулярных реакций лигнина, практическим приложением которого являются научные основы модифицирования технических лигносульфонатов. Грубо ли сюда вторгается менеджерская работа по вузу?
– Хозяйственная и финансовая деятельность забирает у меня 95% ректорства, отнимая от науки и преподавания, работаю только с аспирантами. Сильно мешает! Но я никому не разрешаю вмешиваться в поиск финансов, впрочем, как и в их распределение. При бюджете 70 млн. рублей мы имеет еще 70 по внебюджету. Эту работу я беру на себя.
– Кто-нибудь посягает на вашу финансовую власть?
– Уже никто не посягает. Я полностью знаю всю картину: сколько заработали и сколько можно тратить. Кстати, умение зарабатывать пришло не сразу – и «проколы» были. Но и настоящие удачи! Бизнес есть бизнес: дела не могут идти гладко постоянно.
– И науку не можете бросить, и бизнес. Тем не менее вы выкраиваете время и для другой, так скажем, общественной нагрузки, являясь председателем одного из региональных Советов ректоров – составной части Российского союза ректоров.
– Да, работаю здесь, в Архангельске.
– Насколько громок ваш голос в ректорском сообществе?
– В течение года мы несколько раз встречаемся, то есть имеем возможность обменяться мнениями, причем очень откровенно, бывает даже нелицеприятно. Я обязательно высказываюсь.
Например, как и раньше, не согласен, чтобы на обучение студентов давать деньги по ГИФО негосударственным вузам. Считаю, что, пока государственные вузы полностью не обеспечены, этого делать нельзя. Многие ректоры меня поддерживают. Но победы здесь нет – другая позиция остается поддержана Думой: где-то есть лобби.
– Обсуждаете ли вы коррупцию в вузах?
– Обязательно. И приходим к выводу, что к ректорскому корпусу это нисколько не относится.
– «Нисколько»?
– Возможно, и среди ректоров есть жулики. Но это совершенно нетипично. Обвинять ректорский корпус – абсолютно несправедливо. Мы боремся с этим изо всех сил, и определенные успехи есть. Что делаем мы у себя в вузе? Я встречаюсь со студентами и говорю: если есть коррупция со стороны преподавателей, придите, скажите. Проводим опросы, где в прямой или завуалированной форме спрашиваем об этом. Говорят, что есть.
– Вы в этой связи с кем-то распрощались?
– Уже одно только подозрение, что сотрудники нечестны на руку, – повод для моего с ними разговора. Другое дело, что доказать бывает трудно. Я распрощался с тремя. Вызвал к себе: работать с вами не хочу, увольняю по статье – и никакого «по собственному желанию».
– Российские ректоры имеют свой взгляд на единый госэкзамен. Входит ли университет в систему ЕГЭ?
– Еще нет. Пока что действует нами же созданная система вступительных экзаменов. В этом году они первый раз прошли в виде тестирования. Субъективный фактор практически сведен до минимума: компьютер получает ответы абитуриента, ставит оценку и выдает приказ о зачислении.
– Чьи тесты вы использовали?
– И сами разрабатываем, и пользуемся тестами Московского центра тестирования.
– Вас устраивает уровень федеральных тестов по ЕГЭ?
– Их стоит подработать. Не зря тот же МГУ опасается, что люди не с самыми высокими способностями попадут на бюджетные места. Если это произойдет сейчас, в этом буду виноват только я – ректор. А что делать, когда кому-то доверишь принять студентов, а они потом окажутся неспособными? К кому претензии предъявлять? Основная боязнь – в том, что нас могут задурить. А за чужие ошибки мне расплачиваться совсем не хочется.
– Будете ли вы бороться с тем, чтобы не допустить свой вуз к участию в ЕГЭ с нынешними тестами?
– Пока нам это предлагают на экспериментальной основе, не навязывают. Но когда эксперимент закончится, я полагаю, что могут и приказать. Пока есть время побороться: наше последнее обсуждение на Совете ректоров как раз сводилось к тому, что вузу нужно предоставлять возможность еще раз проверить знания, дать свой какой-то небольшой дополнительный экзамен, как делают все престижные вузы на Западе. На дополнительных формах отбора по специальности настаивает и глава Российского союза ректоров, глава Московского государственного университета Садовничий, справедливо заявляющий об обезличивании абитуриента.
– Насколько подготовлены к учебе в высшей школе абитуриенты Архангельского государственного техуниверситета?
– На 800 бюджетных мест прошедшим летом подали заявления 857 медалистов! И на некоторые специальности мы взяли только их. Причем «серебро» и «золото» конкурировало с медалями, подкрепленными победами на областных или республиканских олимпиадах. Таким образом, пришлось на ходу менять правила приема, по которым медалисты всегда шли вне конкурса, – мы выбирали и среди них.
– На ваш взгляд, почему при хороших отзывах о российских вузах, специалистах, ценящихся во всем мире, наше производство не во всем конкурентоспособно?
– До хорошей продукции дело не доходит, потому что мозги «утекают». Наши инженеры очень высоко котируются, ведь образование в России – во-первых, не поверхностное, а во-вторых, не замыкается на одной области знаний и специалисты при необходимости быстро ориентируются.
– Олег Михайлович, вы, помимо других званий, – почетный доктор университета финского города Оулу, почетный профессор университета прикладных наук немецкого Эмдена... В чем еще вы увидели отличие вузовской подготовки за рубежом?
– Например, в Германии любой может совершенно свободно поступить и учиться – есть у него способности, нет ли. А у нас, как известно, конкурс, «сито» – отбираем самых талантливых. Там в процессе учебы студент сам себе составляет график сдачи экзаменов – в этом году сдаю только математику, потом физику. У нас подобной «размытости» нет и в помине: лекции – сессии, лекции – сессии. Да и строгость налицо: не сдал один экзамен три раза – сильно рискуешь быть изгнанным. Я бы назвал существующий порядок палочной дисциплиной.
– Может, в вузовском обучении, когда «куются кадры», это и нужно?
– Думаю, от недемократичности нам все-таки надо уходить, но не забывая, что такой подход приносит плоды. Наши специалисты если не семи пядей во лбу, то о высоком уровне подготовки можно говорить с уверенностью.
– Где оседают ваши выпускники?
– Мы ежегодно выпускаем полторы тысячи человек. И только человек 15-20 регистрируются в бюро занятости как не нашедшие работу. Однако есть проблема: не все идут работать по специальности. А ведь есть заказы от предприятий, для молодых специалистов оставляют места. Нет! Не устраивает зарплата, не хотят уезжать из Архангельска... Требуются достойные условия, и рано или поздно придется их обеспечить, потому что остаться без инженерных кадров немыслимо, а нынешние, как ни печально, стареют.
Мне часто задают вопрос: изменилась ли молодежь? Считаю, что изменилась очень серьезно. Пришли ко мне студенты: «У нас лекция попала на праздники и пропала. Олег Михайлович, когда вы нам ее прочитаете?» Сразу же вспомнил себя, свои молодые годы: я, староста, и вся группа, случись такое, сразу же шли в кино. Какой переворот произошел в мозгах! Люди пришли за знаниями, а не за дипломом. Мы в преддверии мощного прорыва.
– Как знать, нет ли среди этих студентов ваших преемников?
– Я думаю об этом, сам пытаюсь готовить себе замену. Надеюсь, она пройдет безболезненно. У всех есть преимущества и недостатки, но в моем окружении много людей, достойных того, чтобы быть ректором. Главное, на что я настраиваю своих помощников, – «погода в доме». Здоровый психологический микроклимат – наше достояние: тьфу-тьфу, никаких серьезных катаклизмов за последние лет 15 у нас в коллективе не возникало. К нам даже просятся из других институтов.
– Вы считаете, что это в большей степени ваша заслуга?
– Я просто обращаю на это внимание и считаю основным в своей работе. Вот только что прошло небольшое совещание. Назревал конфликт среди руководителей, я вызвал стороны, поговорил: объяснил, что идеальных людей не бывает, и, кроме этого, задача руководителя – заставить работать на пользу университета только лучшие качества свои и подчиненных. Это большое искусство...