Симон СОЛОВЕЙЧИК

Несвобода отупляет

СВОБОДА, самовыражение и творчество...
Творчество и есть самовыражение, потому оно и дает чувство свободы – и тем больше, чем ближе человек к мастерству. Или, наоборот, если он, как ребенок, к мастерству не стремится. Да, вот причина, по которой ребенок свободен, когда рисует или даже когда строит песочную крепость на берегу реки: он не стремится к мастерству, он не ждет оценки.
Ожидание оценки делает ребенка несвободным. Он не выражает себя, не создает себя, он выполняет чужое задание – он ничем не отличается от раба. Его даже и бьют дома, если он плохо выполнит урок и учительница поставит двойку, то есть фактически пошлет домой записку с требованием побить сына. А что другое значат наши записи: «Надо лучше смотреть за ребенком»? Как могут смотреть мама и папа, если они на работе? Они только и могут что, вернувшись домой и заглянув в дневник, отругать или отлупить ребенка – других средств в их распоряжении нет.
Видимо, все-таки надо научиться обходиться без отметок. Или, наоборот, ставить такое количество отметок, что дети перестанут обращать на них внимание, – так делает Виктор Федорович Шаталов. Беда ведь не в отметках – отличнику они не мешают, – а в детской зависимости от учительской отметки.
В этом и заключается сложность всякого несамостоятельного учения: это, пожалуй, единственный род деятельности в жизни человека, когда он сам не в состоянии оценить свой труд. Он не знает, хорошо он справился с заданием или плохо. Думает, что выучил урок, а начинает отвечать – двойка.
Шаталов не ставит отметок за решение задач у доски – ему нужно, чтобы ученик решал задачу свободно, ничего не боясь; тогда его способности обостряются и проявляются.
Да, конечно, здесь очень важный момент воспитания внутренней свободы: отметки, зависимость от учителя, крайне редкие творческие задания.
Добавим к этому, что иной ребенок до школы, научившись писать печатными буквами, может и рассказы писать, потому что никто не следит за его грамотностью, никто не поправляет ошибки. Когда же он приходит в школу, грамотность становится главным – и он перестает писать.
Лев Толстой считал, что в детских сочинениях нельзя поправлять грамматические ошибки; я часто рассказываю об этом учителям маленьких детей, но ни разу не встретил понимания. Недоумевают: а как же научить грамотному письму?
Вот и получается, что мы ради грамоты, ради почерка останавливаем развитие, глушим свободное самовыражение, отучаем от творчества. Тетрадки – любо посмотреть, но снова: какой ценой это дается?
А ведь у нас та учительница начальной школы считается хорошей, в классе которой чистые и красивые тетради...
Принято считать, что главный вид деятельности у младшего школьника – учебная деятельность. Но так ли это? Не получается ли, что мы в первых классах навсегда губим характер ребенка, отучаем ученика от свободы?
Ведь и на уроках развивающего обучения, где главное – диалоги, все равно учитель подводит к правильному ответу, все равно темой дискуссии остается далеко не самый интересный для ребенка вопрос о падежных окончаниях прилагательных.
А нельзя ли хоть в первых классах, где объем программных знаний не так уж велик и может быть уменьшен, нельзя ли все обучение превратить – не в игру, нет, а в творческий процесс?
Если бы перед учителями коммунарского толка поставили такую задачу, они бы с ней справились. Ведь научились же они всю жизнь подростков превращать в процесс постоянного творчества и девиз выдвинули: «Все творчески, иначе зачем?» Между прочим, на коммунарских сборах ребята очень быстро развиваются. Месяц – и не узнать мальчика или девочку, умнеют на глазах.
От свободы люди умнеют. Свобода заставляет думать, несвобода отупляет.
Если тебе не дали точных указаний, что и как делать, приходится постоянно изобретать, искать выход, приспосабливаться, а то и делать открытия. Современные педагоги постоянно пишут о том, что на их уроках дети будто бы делают открытия, но при этом о свободе ребенка не упоминают.
В лучшем случае детям предлагают некоторый выбор: чем мы сегодня будем заниматься? Это кажется настолько прогрессивным, что дальше некуда.
Но ведь выбор из двух-трех возможностей – не свобода.
Не знаю, не специалист, но может быть, кто-то из учителей напишет, как он делает уроки маленьких детей свободными? И нельзя ли научить ребенка писать не упражнениями, от которых слезы и слезы, а в свободном творчестве? Как сделать, чтобы ребенку и в самом деле приходилось думать на уроке – не подыскивать ответ на заданный вопрос («Думайте, дети, думайте... Кто первым поднимет руку? Саша догадался, молодец!»), а действительно творить? Не догадываться, а сочинять, конструировать, строить, воображать?
Вот чего нет у нас в школе: свободы воображения. Поэтому и самые одаренные дети словно гаснут, когда пойдут в первый раз в первый класс. А уж когда во второй раз пойдут...
Мы беспокоимся о раннем умственном развитии. Борис Павлович Никитин доказывает, что если пропустить какой-то срок, то иные умственные способности угаснут; но может быть, это относится и к способности жить свободным?
Стало модным рассказывать про Моисея, который сорок лет водил свой народ по пустыне, чтобы из людей выветрились остатки рабства. Но никогда не рассказывают, как учили детей в этих пустынных школах. Скорее всего в них-то, в школах, все и дело. Может быть, там знали секрет воспитания свободных?

Колонка Симона Соловейчика публикуется по материалам сборника «Воспитание школы». Книгу можно заказать непосредственно в редакции. Для этого необходимо прислать письменную заявку на адрес редакции (в любой форме), с указанием количества экземпляров и обратного адреса.
Стоимость книги с учетом доставки – 46 руб. По вопросам оптовой закупки: тел. 249 28 77.